В стране вечных каникул. Мой брат играет на кларне - Страница 62

Я решил, что мы с Тимошкой будем лечить птиц вместе, у него дома.

Теперь уж я знал, что «находку» на пустыре должен кто-нибудь стеречь. А то пока я сбегаю за Тимошкой, ее могут унести, как тот цветочный горшок.

И тут мне пришлось немного нарушить твое предупреждение: рассказать про «тайную просьбу» Белке. Я думаю, ничего страшного в этом нет, потому что Белка была твоей лучшей подругой, и она поклялась, что никому ничего не скажет.

Сперва она, конечно, стала восклицать:

– Почему это Оля поручила такое дело тебе, а не мне лично?! Ведь воспитывать маленьких – это женское дело, а не мужское!

Мне пришлось немного приврать, чтоб успокоить Белку. Я сказал:

– Оля как раз и поручила тебе выполнить несколько ответственных дел, от которых на девяносто девять процентов зависит выполнение ее просьбы! Для начала ты должна посторожить клетку.

– Клетку?! – Белка вздрогнула.

– Птичью, птичью!.. – успокоил я.

– А зачем это нужно?

– Пока не скажу. Но Оля очень тебя просила… ты должна забраться в комнату одного недостроенного дома и последить оттуда за клеткой, которая будет стоять на окне. А я приведу Тимошку.

Вот, оказывается, Оля, какое дело ты поручила Белке! Прости, пожалуйста.

Коля

Коля пишет Оле

После школы мы с Белкой волокли мою клетку по улице, потом с трудом втиснулись в автобус. Пассажиры ругали нас, потому что клетка мешала им входить и выходить на остановках.

Мы пробрались на тот же пустырь, к дому, который вырос еще на пол-этажа, но все равно казался мне в сумерках полуразрушенной старой крепостью.

Мы поставили клетку на то же самое место, откуда исчез цветочный горшок. Потом я подсадил Белку, и она влезла в комнату, где не было еще ни пола, ни дверей. А главное, не было света.

– Спрячься в углу и наблюдай за клеткой, – сказал я. – Никому не позволяй ее унести…

– А кто может ее унести? – перепуганным голосом спросила Белка.

– Мало ли кто! Сиди тихо и следи. Скоро мы с Тимошкой придем… А ты все равно не подавай голоса!

Голос у Белки от страха вообще пропал: она мне ничего не ответила.

Вскоре мы с Тимошкой появились на пустыре. Я снова держал его за руку, снова принюхивался, чтобы найти дорогу к неожиданной находке. А вблизи от недостроенного дома опять зажмурился и сказал:

– Не смотрю, но вижу! Как это необычно: в доме еще никто не живет, а в окне уже стоит птичья клетка!

Тимошка приблизился к дому… И присел на корточки от восторга и удивления.

– Откуда она здесь?

– Чего не бывает на свете! – ответил я.

В темном углу комнаты что-то зашуршало.

– Там… кто-то прячется! – вскрикнул Тимошка.

Я должен был показать себя смельчаком. Поэтому, не задумываясь, забрался на окно, спрыгнул в комнату и крикнул:

– А ну кто здесь есть? Выходи!

Никто не вышел. Белка притаилась в углу.

– Показалось!.. – сообщил я Тимошке.

– Какая клетка! – восторгался он, открывая дверку. – Целый птичий домик!

– Она самодельная, – объяснил я. – Таких в магазинах не продают.

– Хоро-ошая! Феликс тоже умеет разные вещи из дерева делать.

Послушать его, так Феликс вообще всё умеет: и отгадывать на расстоянии, и по-птичьи разговаривать, и клетки делать.

– Мы найдем больную птицу и будем ее лечить, – сказал я. – У тебя дома.

– Нет, лучше в школе, – неожиданно возразил Тимошка. – У нас там есть живой уголок. Принеси клетку прямо туда. Сейчас забери, а потом принеси.

– Принести?

– Если тебе нетрудно… Там ведь живой уголок.

Я удивился его просьбе. Но делать было нечего: пришлось тащить клетку обратно домой.

Коля

Оля пишет Коле

Я, Коля, столько раз перечитываю каждое твое письмо, что Артамонов сказал: «Наизусть, что ли, учишь?»

Хочу и я сообщить тебе об одной неожиданной новости. О самой неожиданной! Артамонов стал чуть ли не моим закадычным другом. И объясняет это знаешь чем? Тем, что я организовала рукавичную мастерскую. Он меня, дескать, за это стал очень уважать. Мы, между прочим, решили вязать для рыбаков и теплые фуфайки тоже. Артамонов трубит об этом на всю школу.

Он стал совсем не похож на себя и даже причесывается на пробор, чего, говорят, раньше никогда не было. Он уступил мне свое место возле окна, потому что оттуда видно море. Я теперь на уроке поглядываю в сторону порта и вижу корабли под разными флагами и рыболовецкие траулеры. А когда весною окно раскроют, тогда, наверно, и запах моря будет долетать до меня…

Когда Артамонов узнал, что я по вечерам задерживаюсь в мастерской, он сказал, что будет заходить за мной: дескать, я живу на окраине города и могу заблудиться. Я не хочу его обижать: пусть провожает.

Мой портфель в его руках кажется совсем маленьким, каким-то игрушечным. Сам-то он ходит в школу с такой брезентовой сумкой, что в ней помещаются его футбольные бутсы.

Когда мы шли в первый вечер, он очень смущался и никак не мог найти тему для разговора. Тогда я попросила его: «Расскажи что-нибудь о футболе!» Он очень обрадовался, что я помогла ему, и не закрывал рот до самого дома.

Представь, он знает наизусть фамилии вратарей всех команд, которые играют по классу «А» и по классу «Б». Помнит, кто из них сколько пропустил мячей в прошедшем сезоне.

Я сказала:

– Если бы ты свою память на что-нибудь серьезное употребил… А? Был бы замечательный результат!

Он не обиделся.

Артамонов пригласил меня в будущее воскресенье на хоккей. Я пока еще не согласилась. Но, честно говоря, он не такой уж плохой парень. Мне сперва показалось, что он похож на нашего Рудика Горлова. Но теперь я вижу, что совсем не похож…