Но в то утро мама сама разбудила меня.
– Петр, – шепотом сказала мама, – ты окончательно не просыпайся: тебе еще спать да спать! Но я не могу уйти на работу, не предупредив тебя о том, что в цирке бывает несколько представлений в день… Если понравится, можешь остаться и на второе, и на третье.
Когда Дед Мороз успел сообщить маме, что я собираюсь в цирк? И почему она не спрашивает, на какие деньги я туда пойду? И не волнуется, как я туда доберусь, хотя цирк находится совсем в другом конце города?
Никто, конечно, не смог бы ответить мне на эти вопросы. Да и вообще, когда дело касается сказки, лишних вопросов лучше не задавать.
Днем, выйдя на улицу, я не успел даже подумать, на чем бы мне добраться до цирка… Я не успел об этом подумать, потому что прямо к подъезду подкатил тот самый пустой троллейбус с дощечкой «В ремонт!» на заднем стекле.
В нашем доме, на третьем этаже, жил один большой начальник, директор завода. За ним каждый день приезжала машина, которую в доме называли «персональной». Это слово почему-то произносили негромко, вполголоса. Тот легковой автомобиль марки «эмка», высокий и прямой, точно карета с мотором, сейчас не пустили бы на центральные улицы нашего города, как не пустили бы какую-нибудь старую телегу. Но в то время «эмка» казалась мне роскошным автомобилем. Иногда большой начальник катал ребят в своей персональной машине: взрослых людей в ней, кроме шофера, помещалось не больше четырех, а нас, ребят, набивалось по семь или даже по восемь человек. Ну а в моем персональном троллейбусе могли бы уместиться десятки пассажиров, но ехал я в нем один-одинешенек.
Мне очень хотелось, чтобы ребята или хотя бы взрослые соседи увидели, как я сажусь в свой персональный троллейбус. Но уж так всегда получается: если хочешь, чтоб тебя увидели, то как раз в эту минуту рядом никого не оказывается. Только один незнакомый пешеход сказал другому:
– Посмотри-ка, здесь теперь сделали остановку троллейбуса!
Я повернулся и гордо сообщил:
– Здесь нет остановки. Это за мной приехали!..
И поднялся по ступенькам навстречу той же самой приветливой кондукторше.
Как и в первый раз, кондукторша стала предлагать мне:
– А не пересядешь ли ты лучше вперед, поближе к водителю? Там меньше трясет. А не перейдешь ли ты лучше на другую сторону? Там солнце не бьет в глаза. А может быть, ты хочешь посидеть на моем, на кондукторском месте?
Я уже не стеснялся доброй кондукторши. К тому же путь был более долгим, чем в первый раз, и я успел прогуляться по всему троллейбусу: посидел возле кабины шофера, и на кондукторском месте, спиной к окну, и под белой табличкой «Для пассажиров с детьми и инвалидов». А троллейбус катил вперед без всяких остановок, и даже светофоры светили ему всюду своим самым нижним, зеленым, глазом: наверно, Дед Мороз считал, что на моем пути к развлечениям не должно быть никаких препятствий!
Никаких!..
– До скорой встречи, – прощаясь, сказала кондукторша.
«Ага, значит, она приедет сюда за мной после представления», – сообразил я. Спрыгнул на тротуар, побежал к цирку и тут услышал за спиной голос какого-то гражданина:
– Когда это здесь пустили троллейбус?
– Не знаю, – ответил другой. – Должно быть, поставили столбы, провели провода и пустили.
– В том-то и дело, что никаких проводов нету! Посмотрите-ка вверх! Посмотрите!
На тротуаре уже собрались любопытные. Я вместе с ними задрал голову вверх: никаких проводов действительно не было.
– А теперь взгляните туда, взгляните! – не успокаивался все тот же гражданин.
Я вместе с другими повернулся в ту сторону, куда он изумленно тыкал пальцем, и увидел вдали свой персональный троллейбус, длинные «усы» которого свободно болтались, словно плясали в воздухе над крышей.
– Никогда не видел ничего подобного, – протирая глаза, сказал какой-то старичок. – Чтобы троллейбус ездил без проводов, как автобус…
– И не грузовой троллейбус (тот и без проводов может, на одном моторе), а самый обыкновенный, пассажирский… Не-во-о-бра-зи-мо! – медленно произнес гражданин в шляпе. И надел на нос очки, чтобы получше разглядеть это чудо.
«И не то еще увидите, если я захочу вас удивить! Стоит только мне зайти хотя бы вон в ту автоматную будку, набрать две двойки и попросить Деда Мороза…» – с этими мыслями, счастливый и гордый, я покинул прохожих, не привыкших вот так запросто, прямо на тротуаре, встречаться со сказкой.
По вечерам здание цирка выглядело наряднее, чем в дневное время: вечером фамилии акробатов, укротителей и клоунов были написаны разноцветными огнями. А сейчас, днем, кое-какие фамилии даже трудно было разобрать: утром на буквах налипли снежинки, а потом потеплело – и буквы вытянулись, потекли вниз. Но я все же сумел прочитать, что в представлении участвует знаменитый клоун-богатырь.
Остальные фамилии я прочитать не успел, потому что на меня наскочила какая-то дама, державшая за руку маленькую девочку:
– У тебя нет лишнего билета?
– У меня нету… – ответил я.
Маленькая девочка, которая совсем уже приготовилась попасть в цирк (я видел это по ее празднично заплетенным косичкам), скривила губы, еле-еле удерживаясь от плача. И меня тоже стала тревожить мысль: «Как же пройти мимо контролеров туда, где скоро загремит музыка, и забегают по арене светящиеся круги, и будет показывать свои номера знаменитый клоун-богатырь? Тут ведь не Докмераб, не столица Страны Вечных Каникул. И дядя Гоша не встречает меня у входа…»
Так думал я, потихоньку, боязливо приближаясь к тому месту, где широкий поток зрителей словно бы входил в искусственный шлюз – в узкий проход, по обеим сторонам которого стояли контролерши в форменных костюмах с серебряными полосками на рукавах. Неужели Дед Мороз забыл обо мне?..